Дмитрий Тарасенко

крымский

 (Главная) Очерки Статьи Рассказы Стихи Песни Книги Крымоведение  
Корзинка спелых звезд

Воспоминания об Александре Вишневом

Не стало на земле поэта Александра Вишневого. Вдруг исчезла с улиц крымской столицы его статная фигура - высокий, спортивный, без малейших признаков сутулости. Шнурком на затылке перехвачены длинные волосы с проседью... Спокойное, миролюбивое, ироничное выражение лица. Никогда не злится, ни на кого не жалуется, всем доволен: это жизнь, а жизнь прекрасна. "Поэт ленив…"

Он был железно убежден, что его дело, его божественное предназначение - поэзия, что посторонние занятия есть предательство, что любая другая работа - от слова "раб". Он был и душою строен, хотя судьба не щадила, а сам Александр не любил рассчитывать ее хотя бы на шаг вперед. Да и не умел, пожалуй.

Этим неумением, при своих невероятных способностях, Вишневой напоминал столь же странного поэта Вениамина Ерофеева, с которым мне довелось быть немного знакомым (вместе учились во Владимирском пединституте). Почитаемый товарищами, любимый подругами и люто ненавидимый начальством, Венечка был изгнан из духовной семинарии "за вольнодумство", затем начинал учебу в разных вузах (все экзамены - на "отлично") и за то же вольнодумство изгонялся из каждого института. Он закончил жизнь рабочим-железнодорожником, прославив свою станцию поэмой в прозе "Москва-Петушки" - печально знаменитым гимном советских алкашей.  

Начало у Вишневого было фантастическим. Силен, красив, талантлив. Хочется быть кумиром, властителем дум. И он без большого труда поступает в Московское театральное училище (а сколько слёз пролили неудачники!). Но… через год возвращается в Симферополь, окончательно понимая, что не сцена, а литература его призвание. Практически он применил учебу и данный Богом баритон лишь в работе диктора на Крымском радио. Он вел лучшие передачи, завораживал слушателей интонациями, шутками, меткими интерпретациями.

Поэт. Душа любой компании. Среди литераторов всегда на виду. Для начинающих - бескорыстный помощник с абсолютным чувством слова. Любимец дам… Вся жизнь впереди, черпай счастье ложками!

Пройдя по конкурсу (120 человек на место!), Вишневой поступает в Литературный институт им. Горького. Продолжается прерванный столичный период. Саша и там, среди отобранных (читай избранных), блистает поэтическим талантом и дружелюбием без микроба ревности. В два московских журнала приняты подборки стихов студента. Готовится книжка в столичном издательстве…  

Но, освоив традиционную форму стихосложения, Вишневой ступил дальше, в неизведанные, многих поглотившие дали и топи под общим, приблизительным и очень редко оправданным названием "авангард". Отныне его стихи - суперновация. Часто без рифм и без ритма, лишь с проблеском мысли отстраненного наблюдателя. Звонкая метафора, чистая форма, сплошной изюм без булки. Для себя.

 

Увели луну,

Умыкнули ту,

Что плескалась у

Башмака, ау,

Глупая, ау!

 

Такие вызовы традициям не остаются безнаказанными. Вузовский руководитель семинара поэзии заявил студенту, что его новые стихи бесперспективны. Ни одно советское издательство не возьмется их печатать! Стало быть, не литература. В институте это приговор. Дипломную работу не приняли, стипендии лишили, из общежития выселили. Вот когда проявился характер! Шесть раз, каждые полгода, выпускник переписывает и заново переплетает дипломную работу (не с теми, так с другими стихотворениями, но неизменно в собственной "безнадежной" манере). Что ему стоило сочинить десяток конъюнктурных стихов -- "паровозик"? Шесть раз приезжает в Москву, и лишь с последней из возможных попыток, сменив жанр, получает диплом. Это были не стихи, а глубокое, оригинальное исследование творчества Пушкина...

В тридцать три года Вишневой возвращается в Симферополь. Вития, поэт богоизбранный, всякое иное занятие презирающий. Вскоре литература отделяется от государства, потом страна и сама распадается, и печатать стихи становится так же бесполезно для пропитания, как читать их друзьям вслух. Пробил час выбора! Одни "творцы" переметнулись в политику, другие в формальную науку, третьи, честные, - на рынок. Александр Вишневой принадлежал к четвертым. Он продолжает сочинять стихи и читать их своим друзьям вслух…

И так - еще двадцать три  года своей странной жизни. Вряд ли кто завидовал ему, лучшему и, наверное, последнему представителю городской поэтической богемы с единым жизненным кредо: работа - от слова "раб". Но трудно было позавидовать и назвать такую жизнь благополучной - уж лучше наша беготня, суета, трудовые будни и редкие праздники, чем этот "вечный праздник". Вишневой оставался верен себе и своему призванию - ходил по Симферополю, пил водку, когда угощали, обедал в любимом кафе, если было на что. Сочинял. Раз десять предлагали ему издать книжку, друзья готовы были собрать на это деньги. Отказывался: еще, мол, не доработана.

На мой день рождения Саша пришел с огромным букетом цветов. Ты? Откуда это? Неужели купил? Для хронически безденежного поэта - почти подвиг. Ах, как нравилось ему наше удивление, восторг, сочувствие! Давай, скорее за стол! Глядит спокойно, со своей дежурной ироничной полуулыбкой. Принимает угощение как заслуженное - не дорогим букетом цветов, но всею жизнью. Таким и запомнится.  

Вот только жаль, что если человека любят, его всегда и все угощают. Какое же сердце выдержит!

За всю жизнь Саша дважды увидел в печати подборки своих стихотворений, оба раза в Крыму. И еще его напечатали под чужой фамилией (для конспирации) в Америке. Лишь когда не стало поэта, в Москве вышел первый сборник стихов "Темные плеяды". Теперь его книжки печатают в США, в Швеции, очерками да воспоминаниями о Саше забит интернет.

Хочется припомнить что-нибудь из традиционной поэзии Александра Вишневого. Малыми словами он умел сказать много, заполнить читателя чувством, навести на собственные воспоминания. Вот это и есть настоящая поэзия.

 

 

          ПРОСТИ

 

                          Елена неверна была, но хороша,

                                      Как ты, моя душа.

 

Прости, когда не так

Что сделал и сказал,

В окурках и цветах

Вокзал, вокзал, вокзал,

Прости, когда начну

Являться по ночам,

 

Неся печаль одну

Очам, очам, очам,

Прости, когда совсем

Забуду о тебе

За деревом за тем,

В толпе, толпе, толпе.

 

СЕНТЯБРЬ

 

Любимая, сентябрь, листопад.

Мальчишка долговяз был и сопат,

Немного психопат, большой трепач,

Не плачь, моя хорошая, не плачь,

Послушай вот: однажды он  привёз,

Как обещал, корзинку спелых звёзд

Сентябрьских, но странствовал года

И у заказчицы пропала в них нужда.

Теперь он повторяет невпопад:

Любимая, сентябрь, листопад…

 









Литературный СевастопольКрым литературныйО людях искусстваИсторические личностиОткрыватели неоткрытого Защитники СевастополяЕщё о людяхМама
В осиянных городах Киммерии
Игры мальчика в Бога
Владимир. Воспоминания
Почетный гражданин
Чёрный фонБелый текст
Зелёный фонСерый текст
Синий фонРозовый текст
(Наш фон)
Салатовый текст
Фиолетовый фон
(Наш текст)
Голубой фонФиолетовый текст
Салатовый фонТёмно-синий текст
Розовый фонСиний текст
Серый фонЗелёный текст
Белый фонЧёрный текст


Адрес Дмитрия Тарасенко: dmitar@list.ru