Дмитрий Тарасенко

В шестнадцать лет я мало интересовался поэзией. На свой магнитофон переписывал не песни, а музыку, притом только ту, что способна "проникать в суставы"…

Но однажды услышал "Песню о друге" - и, при своем изрядном росте, сам себе показался маленьким. А вот тот, который пел, - он был большой! Да, исполнитель песен из фильма "Вертикаль" (позже я узнал, что он же был автором) представлялся мне очень большим, сильным, благородным. По голосу, по интонации, по самим словам я почувствовал в нем человека с огромным опытом реальной, жестокой земной жизни - и все же окрыленного. Таким он для меня и остался. Позже ко мне попали записи из его раннего "блатного" репертуара: "Где твой черный пистолет?", "Рыжая шалава", "Свой первый срок я выдержать не смог…"

Но уже ничто не могло вытеснить из моего сознания этот благородный образ. В институте я спорил со студентками, вызывал неудовольствие преподавателей, доказывая, что никакой Высоцкий не блатарь и не грубиян, что он изобрел новый песенный жанр, где блатная романтика может совмещаться с истинной поэзией. Этот "иноходец" оказался не просто жизнеспособным - он обогнал всех!

Владимир Высоцкий вошел в мою жизнь неким фантастическим явлением. Я ждал его новых песен, как в детстве ждут новых игрушек, спешил достать, переписать их, расшифровать слова, непонятные из-за плохого качества пленки. Это был праздник! Хотя порой появлялись такие песни, от которых у людей постарше и слеза наворачивалась.

Отношение к их автору было для меня безупречным индикатором: я знал, что никогда не смогу подружиться с человеком, который не любит Высоцкого. Когда мой знакомый моряк рассказывал, как они катали Высоцкого с компанией актеров на лоцманском боте, я смотрел на этого моряка с восхищением и завистью. А тот еще добавил, словно нарочно добивая: "Вовка Высоцкий научил меня, как бороться с выпадением волос. Купайся, говорит, в море и не мой голову все лето. Пускай хоть колтун заведется! Он так делал. Я тоже попробовал, и помогло". Тут к моей зависти прибавилась дикая ревность. Даже пожалел, что сам еще не начал лысеть.  

Но не только через знакомых, не только через летние отпуска да прогулки был связан Владимир Семенович с Крымом. В Евпатории, в узких улочках бывшего Гезлёва снимали художественный фильм "Плохой хороший человек" - по мотивам повести А. П. Чехова "Дуэль". Съемки проводили возле бывшего рыбозавода. В те дни из всех окон выглядывали любопытные. Ведь в фильме участвовали знаменитые и многими любимые актеры: Олег Даль, Анатолий Папанов, Людмила Максакова. Роль Фон Корена играл Владимир Высоцкий. Вечером работники завода решились - поднесли ему в дар три ящика рыбы и тут же ушли, чтобы не надоедать. Даже автографа не попросили. Вот уж действительно - от души!

Почти двадцать лет страна жила песнями Владимира Семеновича; к удивлению и раздражению правительства, голос его доносился чуть ли не из каждого окна. Да и в самом правительстве не все же воспринимали только "идейность". Придя домой и сняв галстуки, начальство тоже включало магнитофоны.

Ученые и поэты, актеры и художники, рабочие и домохозяйки, солдаты и генералы - весь народ слушал Высоцкого, ибо невозможно было разделить эти песни на грубые и утонченные, на простые, доступные - и на избранные, для "интеллектуальной элиты". Потому что сквозь бытовые, подларешные, спортивные, военные и лагерные сюжеты одинаково продиралась душа.  

Когда Высоцкий после аварии попал в реанимацию, Андрей Вознесенский, наслушавшись его "песен дворового романса", сказал:

А меня, помню, резанул этот мастерски сформулированный афоризм, этот комплимент "с барского плеча" гениального поэта-жонглера, в адрес настоящего всенародного любимца. Время шло препоганое, "застойное" (еще говорили - "застольное"), а Высоцкий - разве он был только "блатарем", пусть гениальным, в нашей сонной державе, "что раскисла, опухла от сна"?  

Кто постарше, тем можно не объяснять, почему в эпоху госконтроля над искусством поэтов называли выразителями совести народа. Они образно, точно и складно выражали мысли, которые нам всем не давали житья.

Все кажется простым, понятным. Мы сами так думали, а вот он - сказал. И в каждой шутке у него такое, что призадумаешься:

А теперь наберем побольше воздуха, чтобы произнести две строки "златоустого блатаря" и хохмача - вот он настоящий:

Мы пережили эпоху Высоцкого - поэта, композитора, актера, бойца. Это была пора забавных и грустных, веселых и героических песен одного автора. Мы привыкли жить в одно время с Высоцким, мы радовались, что он есть, что еще молод, а значит, много успеет. Вот и на пластинках появились его песни, среди них печальная, глубокая, провидческая - "Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…". Не понимали мы, не хотели понять, оберегая свой душевный покой, что это - знак его беды.

И вдруг Высоцкий умер. Весть была чудовищной. Осиротел театр на Таганке. Печально смотрим в телевизор на "капитана Жеглова". А песни Высоцкого долго ли будут слушать? - подумал я тогда.

Увы. Вскоре по радио зазвучала новая "блатная лирика", уже истинно-блатная - пустая, грубая, низкопробная. И ее тоже слушали молодые, да и не очень молодые люди. Что, надеялись открыть еще одного Высоцкого? А может, просто обрадовались, что здесь нет поэзии, которая утомляет, потому что приходится думать и чувствовать? Вряд ли. Это я уже от досады на людей наговариваю.

О нынешнем наборе песен говорить незачем. Прокатитесь в маршрутном такси без глухих наушников. Если за пару часов не сойдете с ума, значит вы тоже безнадежно испорчены эпохой калькуляторов, на которых просчитывают эстрадный репертуар.  

Теперь на моей книжной полке стоит два DVD диска, на которых записано 2647 песен с вариантами - зарифмовано, кажется, все сущее в мире. Конечно, мы слишком часто, слишком по многу раз слушали Высоцкого. Это тяжелое испытание для поэта. Теперь наступил перерыв. Уместный и логически объяснимый, он вдруг затянулся на годы и стал переходить в период общего крушения поэзии. Вернется ли Высоцкий, зазвучит ли, как когда-то, в каждом доме? А другие поэты с гитарами? Боюсь, что нет. Как при жизни не пропускала их на радио политическая цензура, так теперь не пропустит цензура экономическая.  

Это приметил и выразил в стихах Александр Городницкий:

И только мы сами, каждый из нас, поклонников и ценителей, может возвратить песни эти в свой дом, в настоящее - преподнести своим любимым, поделиться с прошедшими отбор друзьями, растолковать детям. Тогда, как сказал другой кумир прошлой эпохи, "новая душа будет у них и новая у тебя".