|
Каждый день на земле - как подарок…
(К 60-тилетию Валерия Митрохина)
Нельзя жить в Крыму, считать себя культурным человеком и не знать Валерия Митрохина. Прозаик, журналист, политический обозреватель, но прежде всего - поэт, легко играющий словами и рифмами. По всякому случаю, на какую угодно тему готов он сочинить праздничный, лирический, веселый или грустный стишок, подобно жонглеру, который с удовольствием подбрасывает и ловит любые подвернувшиеся под руку предметы. На Новый год у них в доме всегда появляется стенгазета, где каждый из гостей найдет про себя пару четверостиший и улыбнется. И на дни рождения Митрохин приходит не с бутылкой, а со стихотворением, которому сам обычно не придает большого значения. Порадовал именинника, подарил печатный листок - и забыл. А побывав в гостях, обязательно зарифмует благодарность.
Как по нитке Ариадны, Лабиринтом Ореанды, Мимо дома Минотавра, Сквозь амбре айвы и лавра, Где сошлись КамАЗ и ЗИЛ, Топаем что было сил…
…В воскресенье этот дом Принимал нас карифейно, Пахнул чайно и кофейно, С легной примесью портвейна, Настоящего притом.
Но это еще только намек на поэзию; она может внезапно озарить печатную строку, начинаясь с того, что шутливые четверостишия вдруг перерастают в серьезные и строгие, сквозь которые сама собою проявляется мысль.
Ракушка - Вечности подслушка. К ней только ухом приложись, Звучит континиум. Ракушка - Его проектор в эту жизнь.
О нет, былое не могильник. Оно уходит в небеса. Ракушка - Вечности мобильник - Ее доносит голоса.
Поэтическую натуру Валерия Митрохина можно угадать не только по его двадцати книгам, изданным в то время, когда каждую рукопись обсуждали на худсовете и придирчиво рецензировали. Она во всем - и в чутье к слову, которое нисколько не притупилось вынужденной газетной работой, и в предельной искренности суждений, почти всегда резких, часто безоглядно-полярных, и в юношеском максимализме, и в порывистом снисхождении к чужим слабостям, и во внезапном прощении чужих грехов. Все мы грешны! А еще - в непрактичности житейской, при несомненном внешнем облике и даже имидже победителя. Что делать, не научился поэт угождать начальству, высиживать под дверьми высоких кабинетов, терпеть барское хамство чиновников от литературы. Всею жизнью Валерий Митрохин подтверждает принцип, полусерьезно изреченный кем-то из великих: "Порядочный человек достоин иметь врагов". Да, после житейских встрясок последних лет среди его друзей остались только самые преданные. Будто крупные куски руды, отсеянные на ситах-грохотах, - без пыли, мелочи, без случайных и вредных примесей. Общаясь с Митрохиным, ощущаешь контрастность его натуры и невольно вспоминаешь строки из песни Высоцкого: "Могу одновременно грызть стаканы и Шиллера читать без словаря...". Да, он грубый мужик, выросший в интернате, где учат отвечать на обиду кулаком. Святые - они на небесах! Он и вспоминает о родной деревне на Керченском полуострове без ностальгических украшательств, жестковато, правдиво:
Бат, Бату, Батый, батог... Арабат, арба, дорога... Отпечатки тысяч ног Ворога времен Сварога.
Арабат - песчаный край Меотийского болота, Родина потомков Лота, Не попавших в Божий рай.
Но он и лирик. Он посвятил любимой триста шестьдесят пять стихотворений - каждый день хотя бы по несколькo строк! Смеет ли мечтать о таком подарке земная женщина? Уже в зрелые годы поэт даже плакать научился, как не умел и не мог позволить себе в детстве. И в самом земном, повседневном, он умеет находить красоту, пронизанную светлой печалью.
Я не вижу тебя месяцами. Только слышу твой выдох порой. Есть препятствие между нами - Ты живешь за высокой горой.
Словно в парусе, кутаюсь в шторе, Раздуваемой сквозняком. Побережные жители море Видят чаще всего из окон.
Что тут делать? Кончается лето Собирается в стаи кефаль. Ты с другим говоришь до рассвета, Ты с другого снимаешь печаль.
Я тоскую по солнечной влаге, По слезам, что моих солоней. Я рисую тебя на бумаге Синим почерком песни моей.
Книги Валерия Митрохина издавались и в Крыму, и в Киеве, и в Москве, и в дальнем зарубежье. Живя в столице, он добился бы куда большей известности, да с детства любил свою малую родину, свой Крым. А тут и перестройка подоспела, отделив литературу от государства. Все усложнилось, перепуталось. Плохие книги стали издавать охотнее, потому что на них увеличился рыночный спрос. Что ж, Валерий Митрохин не отказывается писать на заказ. Детектив? Пожалуйста. Фантастика? Всегда готов. Мистика? Эротика? Военная тема? Сколько угодно! А издатели все равно не берутся его печатать, потому что чувствуют подделку. Писатель приходит в эти развлекательные, чуждые его натуре темы, как разведчик в стан врага. Он время от времени вставляет в незатейливые строки свои мысли, парадоксы, философские рассуждения - вот в чем, оказывается, была главная цель книги! Поднаторевшие на бульварщине спецы (не говоря уже о читателях такого толка) мгновенно видят подыгрывание и только что в слух не произносят мотивировку отказа: "Ты чужой! Ты пытаешься убедить нас, что пишешь на потребу денежным недоумкам с их домохозяйками, и даже специально придумываешь традиционно-захватывающие сюжеты! Нет, дорогой, ты должен не притворяться, а быть! Изволь действительно написать на языке наших полуграмотных читателей, дабы любой из них с удовольствием купил твою книжицу в размалеванном переплете, с банальными историями, с плоскими шутками, с убийствами и "египетскими ночами", чтобы ждал продолжения, чувствуя в тебе своего! Я, мол, тоже смог бы так, если бы захотел…" Но Валерий Митрохин при всем желании не может угодить толпе. В этом он похож на мифического Китовраса из Древней Эллады, который умел ходить только прямо, а когда попытался свернуть, поломал себе ребро. Вот и не печатается писатель старого закала иначе как за свои недлинные рубли. Разве что изредка, по случаю важной даты, на государственные деньги выходит серия книг, в которой среди прочих может появиться книга Митрохина. Или вдруг подвернется спонсор. И видят крымчане, что в цветастом караване современной литературы есть еще такое имя. Вот и недавно вышел сборник его контрастных, насыщенных событиями рассказов и повестей под общим названием "Афганка". Свежий горный воздух для тех, кому чужда и неинтересна однодневная "кабачковая" писанина. Вышли два стихотворных сборника и необычный роман "Кентавромафия" - книга из неприметно связанных кусочков текста с отдельными мыслями, отдельными образами, с жестковатым юмором, с глубокой и тревожной для крымчан проблемой. Жизнь в литературе, литература в жизни. Где-то в неразличимо-дальних воспоминаниях остались золотистые полоски керченских пляжей, молодецкие забавы, институт, семейные радости вперемежку с мытарствами, бесчисленные командировки, поездки по огромной стране, встречи с известными писателями, веселые вечеринки, премии… И праздник при выходе каждой новой книги. Валерий Владимирович несколько лет заведовал отделением художественной литературы крымского издательства "Таврия". Учитывая бешеную в то время конкуренцию, престиж звания "писатель" и неплохие гонорары, можно представить себе, какая то была скандальная должность! Примерно как сейчас - быть председателем комиссии по земельным вопросам. С тою лишь разницей, что взяток не предлагали. Зато полным ходом атаковали подхалимы и кляузники, осыпали то лестью, то клеветой и угрозами. И даже с теми, кто приносил приличные рукописи, тяжко было работать, неизбежно попадая в клещи между государственной цензурой и неукротимым, обжигающим авторским честолюбием… Много всего было, но вот - юбилей. Как для всякого из нас, нормальных жителей земли, лет после тридцати это радость сомнительная, даже шокирующая. Это марочное вино с послевкусием полыни. Только и утешения, что стихи, которые становятся с годами все глубже:
На холмистом склоне тверди Во дворце живу скалистом, Упиваясь песней Верди. Отрезвляясь песней Листа. Как пчела, леплю из воска Мир целебный, мир-прополис Сны то Борхеса, то Босха Посещают этот полис. Внемля божеским молитвам Над священной чашей эля, Нестареющий Уитмен Учится у Рафаэля. В детских пальчиках анданте, Словно в черном хлебе тмин. Микеланджело и Данте Развели в ночи камин. Здесь сплелись начала мира От Христа до Кантемира. Ну а где же остальное? Это мы - потомки Ноя.
Осталось только присоединиться к тем, кто пришел чествовать юбиляра, и пожелать ему здоровья, прежнего жизнелюбия, энергии, верных друзей. Не будем гневить Бога, сетуя на возраст: в каждом периоде жизни можно найти прекрасное. По заведенной Валерием Митрохиным традиции я пришел на праздник со своим юбилейным стихотворением. Оно, кажется, не должно устаревать с прибавлением десятилетий:
Мы с друзьями напьемся в умат, Шумно празднуя круглую дату. В этот день я родился когда-то, А сегодня и солнцу не рад…
Стиснуть зубы осталось и жить, Будет скучен мой век или ярок, Каждый день на земле - как подарок, И не стоит словами грешить.
От тоски пролистаю тетрадь, Где слова обжигали и пели Про какие-то высшие цели, До которых рукою подать…
Нет, сегодня и черт мне не брат! Горечь дум подслащая мадерой, Воздаю себе полною мерой И смиряюсь, что мне шестьдесят.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||