Дмитрий Тарасенко

крымский

 (Главная) Очерки Статьи Рассказы Стихи Песни Книги Крымоведение  

Избранник

Мне часто снится дом в Алуште с круглым окном на веранде, напоминающим иллюминатор. Впервые перешагнул я тот порог лет сорок назад, когда там жил мой одноклассник. С тех пор продолжается наша дружба с Борисом, хотя жизнь разбросала нас по разным городам, а теперь еще и по разным странам. Только год жили мы на одной улице и ходили в один восьмой класс. Борис умница: он хитрый, ловкий и очень добрый человек. Еще школьником он перечитал все три стеллажа своих домашних книг; груз классики повернул его ум и вкусы в противоположную от коллектива сторону, а деспот отец приучил к работе, повиновению и притворству. Мать работала детским врачом, была выдумщицей и, что называется, душой дома. Когда сыновья выросли, она развелась с мужем и уехала в другой город. Увы, часто людей связывает в браке лишь необходимость вырастить детей.

С Борисом рос младший брат Коля, любимчик отца. Коля был послушным, играл на рояле, работал по дому гораздо меньше, чем старший брат, и, очевидно, чувствовал себя избранником. Я приходил к ним в гости, стараясь выбирать время, когда нет дома родителей. От природы я тоже был индивидуалистом, но этой дружбой дорожил. Мы сошлись на книгах, на любви к природе, на диком подростковом авантюризме.

    Свой досуг мы посвящали походам, которые лишь отдаленно напоминали туристические. В тот год была очень теплая зима. Мне до сих пор вспоминаются облетевшие виноградники, дикие пляжи, ореховые сады, пасущиеся на пустырях кони. Мы пытались оседлать тех коней, мы сбивали и несли домой орехи, а по пляжам уходили, под тихий накат волн, далеко от города, в заколоченные на зиму пионерлагеря. Эпоха государственной собственности вносила в жизнь подростков огромные возможности. Рыскали мы по тем лагерям, стройкам и подвалам, по гаражам и лодочным станциям, и каждый выход из дома был окрашен восторгом будущего приключения, а каждое возвращение домой сопровождалось дележкой трофеев. Это были мелкие, ничтожно мелкие находки из тех запасов, которые по-советски плохо лежали, то есть были, фактически, ничьими. Хотя и за эту мелочь нам могли крупно всыпать. Помогал наш внушительный вид и, главное, умение очень быстро бегать...

    Летом я переехал в Ялту. Виделись мы с Борисом редко, но каждая встреча сопровождалась немедленным исполнением  его очередного криминального замысла. Однажды мы даже пытались снять стекло в витрине комиссионного магазина, но стекло разбилось. К тому же заработала сигнализация, и мы рванули с места преступления, что называется, быстрей, чем пуля из ружья. Борис порезал руку, и кровавый след тянулся по темной тропинке. И все равно он был доволен приключением! Распирала парня охотничья страсть, да и милиции он боялся меньше, чем своего отца. Отец был большим начальником и мог вытащить сына из любой передряги, чтобы уже дома спокойно отодрать ремнем и "сокрушить ребра" кулаками. Но ребра были крепкими.

     А потом Борька поступил в военное училище под Москвой. Разумеется, помог отец, полковник запаса с большими связями в столице. Еще через год я оказался студентом Владимирского пединститута и несколько раз навещал неунывающего курсанта, чьи письма об этом училище были полны оптимистической самоиронии, ярких бытовых картинок и злого сарказма в отношении армейских порядков. Пригодилась домашняя подготовка, парень все выдержал и закончил училище с хорошими оценками.

    Теперь Борис Невзоров живет в Туле. Он дослужился до полковника, сам придумал, а потом и создал институт выживания при МЧС и, разумеется, стал его ректором. В пятьдесят лет он вышел на пенсию, но не оставил своей должности, потому что заблаговременно перевел ее в гражданскую. Сейчас он, к тому же, еще и генерал казачьих войск. Несколько раз я приезжал к нему в гости и всегда поражался его рвению в работе, оптимизму, его доброте к детям и почтительному трепету перед женой. Генерал сам себе удивляется и сам над собою смеется: "Мне просто необходимы семейные оковы. Иначе, со своей энергией и фантазией, я улечу в космос!"

   К сорокалетию я подарил ему песню. Она прозвучала на празднике, когда его подчиненные, друзья и родственники страшно понапивались, а сам Борис полез купаться в прорубь. Пример любимого ректора вдохновил гостей, и многие тоже стали раздеваться. Директор тульского ружейного завода выстрелил в двоих голых безумцев из газового пистолета, не дав им дойти до проруби. И тем, должно быть, спас, не то бы эти пьяные просто утонули. Этот выстрел образумил остальных гостей, и они сами унесли поверженных в помещение. А потом включили магнитофон, и мой голос под гитару всех заставил умолкнуть. Я начал петь отрывисто, громко, вызывающе, а закончил спокойно и тихо. Песня пришлась по душе моему другу, но сослуживцы очень удивились: "Борис Михайлович, неужели вы и вправду воровали?" В ответ он смеялся и кивал.

Так мы и видимся - не чаще, чем раз в пять лет. Это печально, это ужасно. При каждой встрече я локти себе кусаю, что не приехал раньше. Но чаще не получается. В сорок пять я сочинил ему еще один стишок.

 

Когда мужчине сорок пять,

Приходит время понимать,

Зачем он землю посетил,

Чему он силы посвятил.

 

Когда мужчине сорок пять,

Ему так сладко вспоминать

Всю красоту минувших лет,

Все глупости, которых нет!

 

Когда мужчине сорок пять,

Еще от жизни можно ждать

Блаженства мимолетных встреч…

Но чувства верные - беречь!

 

 

     Теперь мне очень грустно вспоминать тот гостеприимный дом, ту дружбу на заре жизни, ту теплую зиму в Алуште. Но когда мне снится эта зима, я снова погружаюсь в свои пятнадцать, и двадцать, и двадцать пять лет. Борис приезжал туда летом, и приезжал к нему в гости я, и так продолжалось, пока жив был его отец - последний и единственный домовладелец. Потом Борис продал свой дом, который они с отцом строили, и поделил деньги с Николаем и со сводными братьями, причем досталась будущему генералу самая малая доля. Так он стал совсем чужим для меня, этот дом, его перестроили и поделили. Осталось только хорошо различимое с улицы круглое окно-иллюминатор на веранде - гляжу и вспоминаю. Ни у кого больше таких не было и нет. И еще осталась песня.

 

Мы ходили вместе воровать,

Плавать в море и нырять с причала.

Выросли и встретились опять,

Пьем и говорим, и ночи мало!

 

Мудрость и обман любимых книг

С детства нам о жизни рассказали,

Правда, друга наставлял старик,

Я ж грешил, не зная наказаний.

 

Но теперь, конечно, чту закон:

Хватит рисковать, я не двужильный,

Лишь пою друзьям под струнный звон,

Как росли мы рядом и дружили...

 

Я по всем канонам пролетел:

В сорок лет ни дома, ни карьеры,

С вузовским дипломом не у дел,

Лишь стихи да сорванные нервы.

 

Друга, видно, драл отец не зря,

Вид его опрятный и законный.

Мудрому ремню благодаря

Носит генеральские погоны!

 

Быть ему на службе до конца,

Нет кнута, но сладок тульский пряник...

Где найти такого мудреца,

Чтоб ответил, кто из нас избранник?

 









Литературный СевастопольКрым литературныйО людях искусстваИсторические личностиОткрыватели неоткрытого Защитники СевастополяЕщё о людяхМама
В осиянных городах Киммерии
Игры мальчика в Бога
Владимир. Воспоминания
Почетный гражданин
Чёрный фонБелый текст
Зелёный фонСерый текст
Синий фонРозовый текст
(Наш фон)
Салатовый текст
Фиолетовый фон
(Наш текст)
Голубой фонФиолетовый текст
Салатовый фонТёмно-синий текст
Розовый фонСиний текст
Серый фонЗелёный текст
Белый фонЧёрный текст


Адрес Дмитрия Тарасенко: dmitar@list.ru