Дмитрий Тарасенко

Дмитрий Тарасенко. Подземный Крым.

Я люблю далёкий след от весла,

мне отрадно подойти вплоть до зла

и, его не совершив, посмотреть,

как костёр вдали за мной будет тлеть.

 К. Бальмонт

"Падающего подтолкни!"

Вторично вышла книга «Подземный Крым» – дополненная, исправленная. Можно поговорить о судьбе первой. Подвести, как говорится, итог прошлой кампании.

Главу о пещерах я подготовил, в основном, по рассказам знатоков. Рукопись отдал на проверку троим хорошо известным спелеологам, причем двое из них стали героями этих очерков. Каждый из троих ознакомился с материалом и вернул мне рукопись, не озадачив замечаниями. Почему? Загадка. Книга вышла с ошибками – и на меня дружно набросились участники туристического форума. Никчемные, вздорные, оскорбительные реплики, от которых нормальному человеку хочется просто сплюнуть, чередовались со справедливыми, сжимающими сердце. Особенно горько было читать письмо Татарина, потому что оно оказалось объективным и абсолютно беззлобным, то есть не давало спасительной для меня соломинки: это, мол, от зависти да от хамства. Увы.

Тон других замечаний тоже мог остаться нейтральным или грубо деловым, и ответить было бы нечего, и не разгорелась бы перепалка на двадцать страниц, если бы… Ах, если бы не первое послание! Черным, ёрническим, люто враждебным задал его мой старый приятель. Он всегда хорошо отзывался обо мне как авторе, а недавно я наткнулся на его книгу с дарственной надписью:

«Старинному, очень надежному другу, тонкому ценителю крымской природы…» и так далее. Что ж, во все времена среди людей, связанных с искусством, была только одна причина столь крутых разворотов. Нет у меня ответной ненависти, а теперь нет и удивления. Только горечь. Правда, есть еще одна причина, подробности которой, к сожалению, навсегда запали в мою память. А вот мое письмо таинственно исчезло с форума. Замечу к чести моего очень надёжного друга, что вместе с моим письмом, предельно откровенным, кровушкой в общем-то написанным (молодец модератор, "своих не сдаем"!), он потихоньку убрал и своё утверждение, что я украл его рукопись. Правда, недавно опять поставил - очевидно, в ответ на эту статью. А чего бы проще - покажи украденную рукопись, напечатай на форуме, в газете, наклей на заборе, пусть все видят! Нет же, в "доказательство" не растерялся, представил страничку из книги Воробьевой. Разве я про нее спрашивал? Ну да Бог ему судья. Зато по-своему ответил на это письмо, дождавшись момента, когда я споткнулся о собственные ошибки. Сразу чувствуется школа мужества! 

Но давайте лучше о книге. Сначала хочется прояснить, что же такое ложь и правда в искусстве. Ложь в искусстве – это неумение убедить читателя. Купил он книгу, полистал и бросил, потому что скучно, тошно, казенно, будто в школярском учебнике. Даром что без ошибок. «В искусстве обманувший правдивей не обманувшего, а обманутый мудрее не обманутого». Когда эти приемы не искажают важных фактов, не стоит отказываться от них и в краеведении: это тоже искусство.

К сожалению, в первом издании моей книги оказалось много такой крамолы, и зимой 2012 года опять припомнились мои школьные и уличные конфликты с коллективом, который «всегда прав». Потом подключился Стас, а чтобы не сомневались в его авторстве, привел ссылки на свои письма для других форумов – сравните, мол, если сумеете. Но, по-моему, взрослые дяди так до конца и не поверили, что автору только двадцать лет.

Конечно, возраст. В пылу спора молодой человек сильно перехвалил мою книгу – даже по ее воздействию на грамотного и непредубежденного читателя. Много чего мы делаем «в пылу». И лишь после того, как очередной умник прилепил мне дичайший упрек в самовосхвалении, сыну пришлось раскрыться.

Находчивые ребята моментально перестроили обвинение: стыдно, мол, прятаться за своих домашних. А по-моему, стыдно набрасываться, подобно подросткам из соседнего двора, всем вместе на одного чужого, пускай трижды виноватого. Уже бы по очереди, что ли.  

Естественно, что сам я стараюсь не давать оценок своему творчеству. Более того, до сих пор удивляюсь, когда авторы среднего масштаба называют себя писателями. На себя с большим трудом и лишь в крайних случаях примеряю это слово: оно слишком весомое и очень ко многому обязывает. Писатели (не в современном облегченном и часто оглупленном, а в традиционном русском понимании) – это классики, это гении, это страдальцы за народ, это гражданская честь и совесть. Так что – мимо, прокуроры-любители.

Вообще-то я чувствовал, что среди нападавших есть неплохие парни. Но теперь в них пробудили бес уничтожения, как бывает и как было у революционеров, тоже вначале хороших ребят: громить, шагать по трупам, топтать и жечь все, что стоит на пути ко всеобщей справедливости! Обсуждая книгу, каждый раскрыл себя. Одни – в молодецком ухарстве, другие – в жгучей ревности, третьи – в откровенной ненависти и клевете.

Повыплывали таинственные (да как бы не подставные) «гости», чтобы обсудить, в смысле, морально уничтожить, уже не книгу, а самого автора. Очкарик-шахматист признался, ни много, ни мало, что жизнь посвятил борьбе против таких книг, как мои. Не мне, конечно, решать, но знакомые говорят, что, судя по крымскому рынку, прожил страдалец не впустую. На прощанье он пожелал мне... забвения, как забыли читатели краеведа Василия Кондараки. И, не желая того, сделал мне весомый комплимент: я совсем не против такой компании. "Подвижником крымского краеведения" назвал Василия Христофоровича доктор исторических наук, профессор А. Непомнящий. Для меня мало значат авторитетные имена и научные звания, однако с Андреем Анатольевичем я знаком, независимость его нрава и незаурядность интеллекта оценил лично. Прочитайте внимательно:

«Существенные недостатки некоторых частей "Универсального описания Крыма" свидетельствуют о поверхностном отношении автора к вопросам правдивости источников, что повлекло за собой недостоверность отдельных частей текста. Однако, как популярное пособие, знакомившее с различными аспектами жизни края, издание В. Х. Кондараки не имело себе равных. Неслучайно оно вызвало ряд теплых откликов в периодике тех лет и было рекомендовано для гимназических библиотек…

…Всё это, кажется, сознательно делалось В. Х. Кондараки для придания своим описаниям, не случайно названным "универсальными", как можно большей занимательности, которую, как видно, высоко ценил, считал крайне необходимой и автор...

Может в меньшей степени они полезны меркантильному исследователю, который ищет возможность сослаться на достоверное свидетельство краеведа XIX в. Но даже и в этом смысле работы В. Х. Кондараки могут быть полезными...»

Поспешил высказаться на форуме еще один весельчак, обозвал меня графоманом… Вот уж оскорбил! Все равно что назвал бы толстяком. О, как же не хватает мне теперь и не хватало раньше ну хоть малости этой самой графомании! Сколько бы успел в художественной прозе, в поэзии, в публицистике. Но я все-таки больше люблю землю и небо, чем "рифмованные и нерифмованные речи о земле и о небе", а на долгий творческий труд меня может подвигнуть только серьезное событие либо сильные эмоции. Вот как теперь.

Когда я обмолвился, что даже в этой пещерной теме нет альтернативы моему авторству, кто-то возмутился, вроде бы справедливо: «Вы что, считаете себя единственным?». Ребята, не глупите. Неужели вы думаете, что я хуже вас вижу недостатки своих книг? Не пресловутые фактические ошибки, это легко исправить. Но вот ставлю рядом своих литературных кумиров – и умолкаю. Ни насмешки глупцов, ни убогое злорадство завистников не сопоставимы с горечью моих собственных многолетних размышлений на эту тему. Но на конкретный вопрос отвечу вопросом. А что, еще кто-нибудь из крымских прозаиков и поэтов занимается спелеологией? Или кто-нибудь из крымских спелеологов готов написать интересную книгу о пещерах? Помню, кто-то на форуме обмолвился о «серых книгах», с которыми надо бороться (имея в виду, разумеется, мои книги). А вот взяли бы да разобрали, скажем, научно-популярную (бог мой!) брошюру отнюдь не «серую», в желтой обложке, издательства «Сонат». Вся она состоит не то из статьи, не то из бывшей курсовой работы по одному району, Николаевскому, что ли, и даже заголовки с цифрами, как в протоколе. А называется – «Западный Крым»! И все там, надо полагать, правильно, и нет ничего, что навело бы на ваши нарекания. Вот и разберите, похвалите дружно за «новые факты»! Из-за нее пришлось мне озаглавить свою книгу «Весь Западный Крым». И задуматься над вопросом (крамольным в среде «профессиональных» краеведов) о значении для читателя одних только голых фактов, никак не осмысленных, эмоционально не окрашенных.

Кража золота

Впрочем, не так уж безгрешны и научные работники. Например, в известной книге моегоочень надежного друга «Лоция Крыма» даже я, отнюдь не географ, обнаружил на одной странице близкой мне темы сразу несколько ошибок.

Стр.155. "на высоте 155 м над уровнем моря высится Ай-Тодорский маяк, построенный в 1793 году..."

Ай-Тодорский маяк основан по инициативе вице-адмирала М.П. Лазарева в 1835 году. Современная башня построена в 1887 году и над уровнем моря «высится» на высоте 87метров.

«Его мигающий свет видят одинокие корабли с расстояния более 50 миль (около 100 км)».

Не только одинокие корабли, но и целые эскадры «видят» его мигающий свет с расстояния 24 мили. Именно такая цифра означена в паспорте осветительного аппарата (я это знал, но минувшим летом специально уточнил у моего настоящего друга, легендарного смотрителя маяка Ю.И. Тюрина).

Да и «буквально по камешку» (стр. 156) разбирали не весь замок Ласточкино гнездо, как утверждают авторы (хотя была и такая идея). Разобрали только башню, чтобы снизить вес нависшей над морем части строения.

Это я пишу не из мести и не ради насмешки: от ошибок не застрахован никто. Но книга вышла три года назад; где же были вы, господа знатоки?

Ладно, продолжим о «Подземном Крыме». Маршруты экспедиций прокладывают географы, но даже лучшие из них, даже мировые знаменитости, за штурвал самолета приглашают все-таки летчика. В жизни каждый постигает свое, вот и я, в отличие от других авторов-краеведов и в ущерб иным занятиям, куда более выгодным, всю жизнь осваивал этот «самолет». И вдруг прозвучало в мой адрес, даже вошло в название темы убийственно-ядовитое словечко «плагиат». По неосторожности и, кажется, без злого умысла вбросил его начальник Бахчисарайского горно-спасательного отряда МЧС, который сам же дал мне интервью (в присутствии подчиненных!). Так и попали эти записи с диктофона в книгу. Ах, с какой бездумной радостью защитники высокого крымоведения подхватили на лету и прилепили мне еще и этот ярлык! Прямо как в родной милиции: попался парень на пьяной драке – тут же примеряют к нему пару квартирных краж.

Я глубоко уважаю людей, которые занимаются своим делом и приносят пользу. В том числе – авторов добротных краеведческих очерков. Но сие обвинение дает мне возможность немного порезвиться, уж простите. Известно, что клевета – оружие повсеместное и древнее, как само человечество, но ограничимся примерами двух прошлых веков на нашем полуострове. К Юлиану Семенову, подарившему миру Штирлица, старательно лепили ярлык тайного агента (или даже генерала) КГБ. Мало кто бывал в его музее над Мухалаткой, так что – верили! Еще говорили, что какой-то пастух убил художника и торгует его картинами. Поговаривали, что другой бродяга убил капитана и присвоил его рукописи. Пастухом оказался Архип Куинджи, бродягой – Александр Грин. Список подобных приговоров огромен; применимо сие обоюдоострое оружие и против людей незнаменитых. И все-таки в отношении меня сочинить бы следовало что-нибудь другое.

Итак – плагиат… Не компиляция, не изложение своим языком фактов из других краеведческих книг, не расшифровка образцов благозвучия о «регионах с наиболее уникальными ландшафтами амфитеатров, издревле являвшихся экзотическими достопримечательностями рекреационных зон». И такие тексты поедаются без эмоций: существует многолетняя традиция, согласно которой «популяризация вышеописанных, равно как и нижеописанных объектов является прерогативой столпов и движителей представителей природоведческой и исторической наук»…

 Подобные фразеологические перлы – обратная сторона этой «прерогативы». Мне-то всегда казалось, что работа ученых – узнавать, открывать, спорить, доказывать. Они к своему сленгу привыкли, их дело – сообщить коллегам или безропотным студентам новые факты, оспорить чьи-то догмы, выдвинуть свежую гипотезу. Честь им и слава! Когда строители возводят крупноблочный дом, они должны правильно уложить блоки. Но следом приходят отделочники – те самые авторы научно-популярной литературы. Вот их (наша) святая обязанность – разъяснять мудреные тексты, перекладывать в доступную, а лучше бы еще и в занимательную форму, делать их понятными, легкими, запоминающимися для читателя далекого от науки, зато (чем черт не шутит?) чувствительного к слову. С нас ведь спросят уже не только за соответствие проекту: мы обязаны сделать дом красивым! А в краеведении должны создать Книгу.

Такую компиляцию, ради спасения читателей, я понимаю как свою моральную обязанность. Ведь несколько фраз, подобных «вышеизложенной», перечеркивают саму идею перестроения «скрупулезно проконтролированных тез и антитез» – в книгу, доступную остальному человечеству.  

Но нет, речь велась именно о плагиате – о дословной краже чужой книги, статьи, рукописи или какой-либо ее части. Иными словами, работы неких современных крымоведов очаровали меня настолько, что я не удержался. Бесконечно далекий от литературы, я не решился встрять в их монолитные тексты – измельчить весомый набор существительных, приглушить звенящую резвость глаголов, притемнить ненароком цвет, аромат и поднебесный флёр единственно верных эпитетов. Потревожить воздушно-лирическую мелодику фраз и нарушить пронзительную динамику мыслей. Обеднить эмоциональную палитру, поставить под удар общий патетический настрой автора, его внутренние прозрения, откровения, озарения… Я, стало быть, захотел, чтобы моя книга оказалась не хуже чем у людей, чтобы она тоже «легко читалась» (ох, уж мне эта высочайшая похвала!). Вот и решился на криминал и, воровато озираясь, целиком присвоил самые певучие абзацы. Вы это хотели донести до читателей форума? Поздравляю! В какой-то из старых газет наткнулся я на занятную эпиграмму. Она, разумеется, не про нас с вами, но примите в дар:

Любой успех перерастёт в скандал,

Когда сопят завистники в затылок.

«Cтой, ювелир!

Ты золото украл

Из сумки собирателя бутылок!»

Бывает, однако, что начинающий автор случайно выхватит кусок готового неподписанного текста в Интернете, куда его, оказывается, бесцеремонно сбросили из чьей-то книжки. Именно так случилось с Натальей Воробьевой. Это был ее первый авторский опыт – экскурсовода без ученой степени, но с огромным стажем путешествий по всему Крыму. Ее книжные полки забиты краеведческой литературой: она покупает и читает всё выходящее о Крыме, и никакая стилистика ее не смущает (завидую). Ни в один выходной, кроме дождливых, не сидят дома ее постоянные туристы. Она заводила своих подопечных в такие дебри, о которых и слыхал-то, наверное, не всякий записной краевед. Есть у нее постоянные группы из жителей Симферополя; самые преданные по нескольку раз обошли с нею все интересные места и не желают менять экскурсовода вот уже 17 лет!  

Зная, как долго и прилежно изучает Наталья Владимировна крымскую флору, как много сделала фотографий каждого растения, каждого цветка, я настойчиво рекомендовал ей подготовить книгу. И за судьбу этой книги тоже в какой-то мере отвечаю. Разумеется, там были неточности, во втором издании исправленные. Разумеется, на автора бесцеремонно набросились участники форума, в основном молодые. Будто на равного. Рожки-то растут – надо бодаться! Но самых изысканных выражений удостоилась женщина от очень надежного за пресловутую главу об одуванчике – за кусок текста из Интернета, размером в полстраницы. Неужели хоть кто-нибудь поверил, что это был сознательный плагиат, которым наглая тетка решила за счет знаменитых авторов поднять престиж своей книги, – и добавила сие короткое описание к четыремстам собственным? И неужели надо объяснять, что не только люди с претензией на интеллигентность, но даже нормальный пацан в школе не сказал бы такого на свою одноклассницу?!      

Кстати, уже сделав книгу, она, по рекомендации издателей, привлекла для солидности подругу из ученых ботаников. Не в помощницы, не в рецензенты, не в консультанты – в  с о а в т о р ы !  Вторая ошибка, очень трудно поправимая и столь же типичная для новичков.

Занятно вспомнить, как из моей первой брошюры «Ялта – берег спасения» содрали несколько страниц текста, в том числе всю главу о винах «Пью не напьюсь!». Другим источником плагиата послужила книга Марины Земляниченко и Николая Калинина «Романовы и Крым». Виновница и теперь еще работает библиотекарем в одном из престижных санаториев Южного берега. На ее книжку я случайно наткнулся в магазине, но воспринял сей мелкий криминал не с бешенством скупого рыцаря, а даже весело: мои слова, мысли, намеки, каламбуры – все переместилось под чужую обложку целиком, не испорченное правкой. Я ведь ничего не потерял, так пусть читателям этой чужой неумелой книги будет чуть комфортней. Марина Александровна была не столь благодушна, хотя чисто по-русски ограничилась устным возмущением у себя же на кухне. Происшествие давнее, работа была отнюдь не коммерческая, в новом издании текст, разумеется, изменен. Так неужели благородно было бы с нашей стороны предать анафеме или даже просто огласить фамилию той библиотекарши, поступившей наивно до смешного?

А вот недавно я столкнулся с плагиатом зловредным, ибо неуловимым. Долго, старательно перерабатывая свою газетную публицистику и тексты прежних изданий, я готовил большой очерк для популярного крымского журнала. Даже протоптал себе тропинку в архив, спасибо Татьяне с форума. А статью вдруг… отвергли. Вот случай «друзьям» позлорадствовать, давайте! Правда, столь тонким ценителем оказался не редактор, а денежный  соучредитель журнала. Помимо того, что в моей работе обнаружили «слишком много лирики», основной причиной было названо «большое сходство с текстами на многих сайтах Интернета». Наконец-то поймали за руку, а?

Жил во Владимире писатель моего детства Сергей Никитин, хороший знакомый нашей семьи. Ему завидовали многие пишущие. Особенно из тех, кому удавалось опубликовать свои произведения лишь в местной газете, и то при условии постоянных застолий в редакции. Никитин был тончайшим стилистом и над каждой страницей прозы работал, словно над стихотворением. Готовый рассказ он мог напечатать в газете местной, затем в Литературной, иногда еще и в московском журнале и, непременно, в очередном сборнике.

Вот так. При всей несправедливости тогдашнего строя литературный процесс не умирал, хорошее, как правило, удавалось опубликовать несколько раз, а дрянь – лишь однажды.

Теперь всё наоборот. По нескольку раз, без ограничений, можно печатать только дрянь, которую никому не придет в голову извлечь из старой газеты или брошюры и поместить на свой сайт. А вот если ваш материал чего-то стоит, им могут безнаказанно забивать Интернет, и для следующей публикации на близкую тему (дабы избежать повторений) придется все сочинять заново. Но даже это мало что изменит, потому что хваткие журналисты умыкнут и ваш обновленный вариант, опять не указав ни фамилию автора, ни источник, и все так перепутается, что со временем какой-нибудь бдительный праведник уличит тебя в краже… твоего же текста!

Вина, залитая вином

Продолжим о форуме. В радостной панике, под общий свист и улюлюканье, протиснулся сквозь спины и плечи нападающих очередной трижды герой Крыма. И врезал, будто кастетом в висок: «Ага, теперь с этим автором не будут работать серьезные ученые!».

Ошибаетесь, геройский юноша. Будут.

«Погнался за длинным рублем!!!» – пригвоздил меня еще один бескорыстный ревнивец и радетель справедливости. Эх, дядя. Да разве занимаются литературой те, кто гонится за «длинным рублем»? Такое и в ночном кошмаре не привидится, и не только потому, что творчество сулит прибыль сомнительную, а учиться надо всю жизнь, да и от природы иметь кое-какие задатки. Нет. Главное в том, что сначала придется заполнить свою душу медом и ядом литературной классики, которая может научить нас чему угодно, только не житейской практичности. Наоборот: чем больше читаешь, тем легче ошибаешься во всем повседневном, прежде всего в вопросах материальных. «Длинный рубль» – это из области торговли.  

Третий гость, похоже, дерзнул войти в историю. Он заявил, что мне, как типу аморальному, вообще нельзя появляться с публичными выступлениями. Простите, а клеветать на презренных аморальных типов, бегать с жалобами в издательство, а потом еще и кивать на улице, будто ничего не случилось, – это вы разрешаете только людям высокой морали?

Отыскался в буц-команде и новоявленный «гитлер-югенд», подал идею публичного сожжения моих книг. Кто-то робко заметил, что этим, мол, мы только поможем автору поскорее выпустить второй тираж, без ошибок. Других возражений не последовало. Единогласно!  

Ах, нет, не всем читателям (тем более, читательницам) форума пришлись по вкусу действия дружной команды под лозунгом: «Грудью, ежели придется, встанем все на одного!». Нашлись и такие, кто не побоялся оказаться для этой гвардии чужим. В мою поддержку поступили два-три послания, прозвучало несколько звонков по телефону. Но вот мелькнуло утверждение очередного коллективиста, что кроме сына, мол, за меня и заступиться всерьез некому. Вот так и в школьные годы: боятся (следовательно, уважают) не того, кто готов сам за себя постоять, а того, кто при каждой заварухе зовет на помощь старшеклассников.

Пришлось указать адрес форума двум настоящим писателям. Владимир Зайцев хорошо владеет не только литературным языком, но и тем, который ближе и понятнее моим глубокоуважаемым оппонентам. Поэтому я все же попросил его придержать свое письмо – оно бы взорвало весь форум! Но впредь он пообещал не спрашивать моего согласия. А вот Валерий Митрохин выдал статью вполне сдержанную – и перебил хребет зверюге, который полуночным вурдалаком вылез из очень разной, но тогда спаянной и обозленной компании под названием Туристический Форум.

Спорить не о чем, я виноват, страшно виноват, что сразу не вошел глубоко в новую для себя тему. Это было непростительным легкомыслием – довериться рассказчикам, рецензентам и своему опыту, очень в ту пору небогатому. И вину свою, и весь ужас непоправимого я прочувствовал с первых же страниц форума. Я переживал, прежде всего, за издателей, которые тоже могли оказаться в перекрестьях прицелов. А они, эти милые дамы, меня еще и успокаивали, приглашали за стол, открывали вино… Все равно было ощущение катастрофы, извержения грязевого вулкана. И дальнейшие выкрики в свой адрес я воспринимал уже просто как неизбежное сопровождение в виде грохота и все покрывающей липкой брекчии. Но как ни странно, именно благодаря гнусным репликам мне удалось увидеть это бедствие под другим углом, мобилизоваться и не слечь в больницу с приступами аритмии: на войне, как правило, не простуживаются...

Прошло время, утихомирились былые страсти. Жизнь продолжается. Только вот очень, очень жаль, что сквозь эти двадцать страниц прочеканилось еще и дружное неприятие не только самих ошибок, не только этой плохо выверенной книги о подземном Крыме и даже не просто моих книг. Художественного краеведения! Хорошо, что хоть в Республиканском комитете по информации думают иначе. Если учесть, что я даже не знаю, где он размещается, можете представить себе, какая была приятная, слегка шокирующая неожиданность, когда за книгу «Подземный Крым», так сладострастно перетертую и чудом не сожженную, я был награжден дипломом 2-й степени. «Второй, – шутили знакомые под звон бокалов, – это как раз из-за твоих ошибок!»

В двадцатом столетии, заметил Михаил Казиник, люди уничтожали тела друг друга, а в двадцать первом решили, что тела – это накладно. Лучше – души. В противовес им, бесчисленным душегубам, я стараюсь продолжать и продвигать жанр, начатый в Крыму Евгением Марковым и необходимейший теперь, когда уже выросли, когда сами стали родителями недоросли, которых перестройка отучила от достойных книг и перенацелила на цифры. Я пишу для тех немногих, кто не согласен, кому тоскливо и тошно среди дневных калькуляторов и вечерней попсишки, кто по-прежнему внимателен к искусству Слова. Такие читатели среди сверхделовой нынешней публики стали редкостью. Так ведь страна же огромная! Нам ли, крымчанам, не понимать, что нынешние границы между тремя славянскими республиками кровоточат незаживающими ранами? А вот в литературе границ нет. Поэтому не так уж мало набирается читателей, которым не по вкусу безликие краеведческие книги-учебники на едином научном, а чаще псевдонаучном «эсперанто», кое-как подлатанные редактором-корректором.

Очередной всезнайка вписался в хор и с ухмылочкой подбросил мне совет – перейти на романы… Да ведь читатель романов худо-бедно воспринимает Слово! Куда важнее завлечь равнодушного туриста, который случайно купил путеводитель, захватить и приблизить к миру искусства, без которого не может вырасти полноценным ни один специалист какого бы то ни было направления. Хотя бы показать, что есть еще и такой мир, что и в краеведении можно видеть не только скопление фактов, переданных на языке милицейских протоколов! Мечты-мечты…

Книгу «Подземный Крым» я писал два года, воевал за нее на форуме двадцать дней, а ошибки исправил за два часа. Это потому, что после трех рецензентов нашелся четвертый, добросовестный. Да и сам я поглубже освоил тему. Ошибки – дело досадное, но, как видим, поправимое. А вот книгу скучную, топорную, не исправить и за год, как не избавить от сырости дом, в котором нет изоляции между стенами и фундаментом. Выход один – все разбирать и строить заново.

Подземный свет

Я не обижаюсь, когда мне указывают на пробелы в науках: у меня другая специальность. Надеюсь, что и господа краеведы не обидятся на мою оценку литературной составляющей их безупречно-правильных книг и статей. А лучше всего «тем, кто тянет ладонь к перу» – рассердиться однажды не на меня, а на себя, да и пойти в литературную студию. Вас не научат писать как Бунин или Астафьев, но дадут необходимый минимум и авторитетно объяснят, как писать не надо. Такая учеба доступна в любом возрасте, была бы жива душа. Пошел же я в спелеоклуб на седьмом десятке лет!

А всем, кто берется водить экскурсии, преподавать в школе или в вузе, хорошо бы пройти еще и курс актерского мастерства, и поработать над риторикой. За пятнадцать лет официальной учебы (школа плюс ТНУ, где были даже профессора с мировыми именами) в душу мне запал только один преподаватель – Василий Григорьевич Бобрышев. Он вел у нас методику химии – предмет сомнительной ценности, потому что каждый волей-неволей нарабатывает свою методику, когда становится перед классом. Богатство и глубина личности Бобрышева отпечатались во мне как образец, на все годы работы в школе. На лекциях он постоянно модулировал голосом – то незаметно снижал его до шепота, то вдруг басил, как Шаляпин. И непременно вставлял в повествование занятные, назидательные, страшные или смешные истории, что никогда не одобрялось чиновниками от образования. Эти лица в галстуках действуют вовсе не из злого умысла: не имея, как правило, даже начального педагогического опыта, чиновники не в силах разглядеть пользу таких отвлечений для самой серьезной учебы. Некому объяснить, негде прочитать, что добрая сотня безответственных «баек» Бобрышева исподволь служила маячками для запоминания материала, а наши ответные улыбки снимали напряжение и, как говорится, прочесывали извилины. А был-то Василий Григорьевич старшим преподавателем и кандидатскую диссертацию защитил только в год наших госэкзаменов.

Да, природа наделяет людей по-разному. Но даже средний человек может, при желании,  придать голосу выражение назидательное и кроткое, грозное и нежное, веселое и трагическое, легкомысленное и премногоозабоченное. Не говоря уже о степени громкости. Так почему же и школьные уроки, и лекции в вузе, и даже словесные сопровождения экскурсий так часто напоминают по вкусу  дистиллированную воду? Задумайтесь, дамы и господа.

Много сезонов я почти ежедневно работаю с туристами, сопровождаю их сам, а иногда передаю во дворцы и потом слышу отзывы. Вижу лица. Выслушиваю жалобы. Знаете, что труднее всего переносят экскурсанты, слушая гида? Пономарское бубнение фактов, дат и цифр. Никто ничего не запоминает, все томятся, устают, а любящие себя чаще всего, по их же выражению, "дезертируют". Садятся на лавочку и ждут, когда другие отмучаются. Скажите, что это, если не издевательство над людьми, которые платят свои трудовые за хороший отдых, обеспечивая, худо-бедно, и наше повседневное? Хочется спросить руководителей турфирм, а как вы с вашими преподавателями воюете против этого бубнения? Или у всех только и забот – ни единую цифирь не перепутать?

О, нет, не сами экскурсоводы виноваты, пока молоды, потому что главному-то их на курсах не учат, как всех нас не учили главному в школе. Самим приходится пробираться, "наугад, как ночью по тайге" – и в личной жизни, и в работе. Начинающие составляют индивидуальные тексты на основе современных печатных трудов (примеры стилистики приведены выше). Усваивают, повторяют, уверенные, что так и надо, а потом удивляются, заметив, что группа уменьшилась на треть. Лишь когда молодые экскурсоводы начинают сравнивать это со статьями из Детской энциклопедии серии «Аванта-плюс», когда пространно цитируют Хапаева и Золотарева (Херсонес), Цалика (Евпатория), Земляниченко и Калинина (Ялта), Галиченко (Алупка), когда учатся складывать слова в предложения, читая удивительно ясную по стилю и мыслям, не сломленную даже цензурой 50-х годов книгу «Таврида» И. Н. Медведевой, нетленные "Очерки Крыма" Маркова и замечательные бытовые картинки на страницах Кондараки, когда «не торопясь, с придыханием» читают Палласа, то вдруг начинают говорить нормальным человеческим языком! И знаете, даже в наш бездушный век слушатели проникаются этой речью. Самые въедливые – и те готовы простить недостаточную фактологическую подготовку, лишь бы на душу легло. А чего не прощают, о том повторяться не будем.

В Египте экскурсионным автобусам уступают дорогу на перекрестках, потому что уже сообразили: туризм у них – основа экономики. А в Симферополе высокомерно хихикают: "Кого вы слушаете, это же экс-кур-со-вод..." Вот настоящая тема для обсуждения на форуме! Вот классифицируйте все книги о Крыме, разделите хотя бы на две основные группы: можно читать – нельзя читать. Можно вести по книге рассказ-сопровождение – нельзя вести. И постарайтесь честно ответить на вопрос: «Что дает пустое, безыскусное перечисление новых или давно забытых фактов?».

На прощанье постараюсь обрадовать своих доброжелателей. Не скажу, что бы сам я хотел окунуться в такие помои – меня примут за сумасшедшего, – но трудный январь 2012 закончился для меня с огромной пользой. Не только потому, что наш спор привлек читательское внимание и, скорее всего, увеличил спрос на книгу. Нет, главное в том, что ни одна похвала так не взбадривает, не побуждает к работе, как злая критика. В идеале – такая, как на этом форуме, – убойная, с пожеланием быть навсегда забытым, а еще лучше – сгореть на инквизиторском костре из собственных книг! Ни одна черная рецензия времен советской бюрократии, самая фальшивая и продажная, не разжигала во мне столько взрывной ответной злости, тут же сублимируемой в творческую энергию. В тот месяц я опять почувствовал себя мобилизованным, как старый солдат. Солдат штрафного батальона.

Есть, однако, и оттенок грусти. Оно, конечно, мобилизует, это нахрапистое нападение, но исподволь (хоть и пересчитать нападающих по пальцам) отбивает охоту рассказывать о Крыме как о земле священной, сказочной, какою видят ее или хотят видеть еще не до конца вымершие читатели-романтики. Приезжая на курорт, они поднимают глаза повыше, чтобы смотреть не на мусор под ногами, не на торгашей и квартиросдатчиков, а в безоблачное наше небо. Да и слушать стремятся не привозные дрыги-дрыги и не местный полуматючковый кабацкий музон, а шорох волн, пение птиц, лирические переборы гитарных струн. Вот и книгу хотят такую, которая позволит поднять глаза и поиграть в сказку.

………………………………………………….

А еще, от горячего внимания к теме, сложилась у меня песня «Подземный свет». После погружения в пещеру «200 лет Симферополю» я спел ее для севастопольских спелеологов, а потом разместил на своем сайте. Слушайте на здоровье!

 В этом журнале есть образец более-менее объективной и, к тому же, хорошо написанной рецензии на мою книгу. 

 file:///D:/Documents%20and%20Settings/%D0%9A%D0%BE%D1%82/%D0%9C%D0%BE%D0%B8%20%D0%B4%D0%BE%D0%BA%D1%83%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%82%D1%8B/Downloads/journal_asu_30%20(4).pdf